Andy Griffiths & Terry Denton
Just kidding!
Macmillan Children’s Books
«Playing dead» (в мультсериале одна из шестых серий)
Сейчас 8.15 утра и я всё еще в постели. Хотя должен был встать час назад.
Но не встал. Хотите знать почему?
Потому что я умер.
Ну, не по-настоящему умер. Я всего лишь притворяюсь мертвым, чтобы не идти в школу.
Если я смогу убедить маму и папу, что я умер, и не только для того, чтобы провернуть один из величайших приколов века, то я буду свободен от школы до конца года. Может быть, даже до конца жизни.
Идею мне подсказал мой пёс. Я водил Копченого на уроки дрессуры по утрам каждое воскресенье. Мы ходили всего несколько недель, но он уже научился сидеть, просить и переворачиваться по команде. Вчера он выучил, как притвориться мертвым. И тут я подумал: если мой пёс достаточно умен, чтобы провернуть такое, почему я не могу?
Всё, что я должен делать, — это лежать, не дыша и не моргая. Ну, когда я говорю «не моргая», я имею в виду «моргая, когда никто не смотрит».
И когда я говорю «не дыша», я не имею в виду «не дышать совсем». Не дышать совсем — это было бы глупо. Я буду делать крошечные вздохи время от времени, чтобы оставаться в живых.
Одна вещь меня беспокоит: я настолько хороший приколист, что могу обмануть сам себя и поверить, что я на самом деле умер. Если это произойдет, я буду все равно что мертв. И ничего хорошего в этом нет. За исключением того, что не надо будет идти в школу.
Внезапно Ма суетливо вошла в комнату.
– Что? Всё еще в постели? Вставай, ты опоздаешь!
Я услышал, как с грохотом разъехались шторы. От внезапного света заболели глаза, но я помнил, что моргать нельзя. Ведь в любой момент Ма посмотрит на меня. И закричит.
Теперь она стояла прямо рядом со мной.
– Фу, ну и запах! Когда последний раз ты убирал комнату? Свинарник! Грязные носки и трусы повсюду. Почему ты просто не можешь складывать их в корзину для грязного белья? Если ты не успеешь принять душ, одеться и выйти из дома в течение десяти минут, то ты опоздаешь. Я тебя не повезу.
Она вышла из комнаты.
Я уставился в потолок. Что еще делать настоящему покойнику? Я же не могу выйти на бис с блестяще остроумной фразой типа: «Я не пойду сегодня в школу, потому что я умер. Оставьте меня и дайте упокоиться с миром». Да, это была бы отличная фраза, но я не могу говорить, я же мертв. Поэтому я просто лежу и пялюсь в потолок.
Следующее, что я понял, — Па стоит рядом с моей кроватью.
– Энди? – позвал он меня.
Я не ответил.
– Ты в порядке? – сказал он голосом чуть глубже.
Я задержал дыхание. Мое тело напряжено.
Он положил руку мне на плечо и грубо меня потряс.
– Энди! – сказал он. – Энди, я тебя предупреждаю… Если это одна из твоих проделок, то она не смешная! Ты слышишь меня? Не смешно!
Я напрягся как мог, пока папа меня тряс. Когда он перестал, то обхватил большим и указательным пальцем мое запястье. Он пытался найти мой пульс.
Черт возьми! Это единственная вещь, которую я не мог сымитировать. Но все равно я попытался сконцентрироваться на моем сердце и замедлить его. Я где-то читал о таких людях, которые используют силу мысли, чтобы замедлить сердцебиение — и я решил, что тоже могу попытаться.
Я вообразил, что мое сердце спокойно, как камень.
Красный камень.
Парализованный красный камень.
Замороженный парализованный красный камень.
Замороженный парализованный красный камень в глубоком-глубоком сне.
Казалось, минула вечность, но папа опустил наконец мою руку на кровать. Мягко.
И он сказал тихо: «Энди, сейчас послушай меня. Ты холодный и ты не дышишь. Ты уставился в потолок, а я не могу найти пульс. Насколько я понимаю, ты мертв. Но твой послужной список не оставляет мне выбора. Я задаюсь вопросом: это не твой ли очередной так называемый «прикол»? Если ты просто дуришь, тогда, пока я считаю до трех, ты встаешь с постели, и мы больше об этом не разговариваем. Но если ты не вылезешь из постели и я выясню позже, что ты не мертв по-настоящему… ну… ты пожалеешь, что ты не мертв. Это понятно?»
Он пытается меня провести. Он хочет, чтобы я кивнул. Но я не куплюсь на это. Здесь только один шутник на всю округу и это не Па. Он начал считать.
«Один…»
Я не уверен, что не получу неприятностей, если признаюсь. Он весьма серьезен. Вероятно, я буду наказан на неделю. И мне точно придется ходить в школу!
«Два…»
Что я теряю? Я зашел слишком далеко, чтобы сейчас струсить.
«Три…»
Я не пошевелил ни одной мышцей.
Па позвал в комнату маму.
– Всё хорошо? – спросила она.
– Я боюсь, у меня плохие новости, – сказал Па. – Я не знаю как и почему, но, похоже, Энди больше не с нами. Короче говоря, то… того… умер.
– О нет! – воскликнула Ма и принялась плакать. – О нет!
Краешком глаза я увидел, как Па обнял ее.
Пока они отвлеклись, я быстро сделал парочку хороших глубоких вздохов.
– Он был таким славным мальчиком! – стенала Ма. – Вернее, хорошим мальчиком! У нас были с ним проблемы, да… Но в глубине души он не хотел никому причинить боли.
– Нет, – сказал Па. – Я не считаю, что он не хотел никому зла… Он просто не знал, когда стоит остановиться.
Па принял всё лучше, чем я ожидал. Я имею в виду, он обычно довольно спокоен и всё такое, но я думал, что, возможно, он расстроится чуточку больше. Я вообще-то его единственный сын!
– Ну хорошо, – сказал он. – Не будем стоять здесь весь день без дела. У нас есть кое-какая работенка.
– Я совершенно точно не пойду сегодня на работу! – возмутилась Ма.
– Что ж, – сказал Па, – кто-то должен выкопать яму.
– Какую яму?
– Мы не можем просто оставить тело здесь.
– Я полагаю, не можем, – согласилась Ма. – Где ты собираешь ее выкопать?
Па протянул ей свой платок.
– Я думаю, под лимонным деревом ему будет хорошо. И лимонам тоже будет получше.
– Да, дереву в последнее время не очень.
– Я пойду возьму лопату и начну копать. Я хочу опустить его в землю до ланча. До того, как он начнет пахнуть.
– Хорошо, – сказала Ма, промокнув глаза. – И пока ты копаешь, я поставлю чайник. Я думаю, нам нужно выпить по чашке крепкого чая.
Я не могу поверить в то, что я слышу! Мои родители совсем сдурели? Они серьезно обсуждают, как будут закапывать меня на заднем дворе? Разве такие штуки не противозаконны?
Па вышел из комнаты. Ма встала на колени возле моей кровати и поцеловала меня в щеку. Она опустила мне веки, как это обычно делают в кино. Я был так тронут, что почти забыл их закрыть — вспомнил в последний момент.
– Мне нет никакого дела до того, что говорят другие, – шепнула она. – Ты был славным мальчиком.
Ма вышла из комнаты.
Я не решился снова открыть глаза. Мне не хотелось, чтобы она, вернувшись, застала меня с открытыми глазами. Это бы ее напугало. Я думаю, ей на сегодня хватит.
Может, мне стоит признаться.
Но как я признаюсь, не напугав ее еще больше? К тому же, если она думает, что я мертв, а потом я войду в кухню, что я скажу? Не думаю, что подойдет что-то типа: «Эй, Ма, я на самом деле не умер, это был розыгрыш».
Но если я не признаюсь, я буду закопан в холодную грязную яму на моем собственном заднем дворе.
Черви будут глодать мои глазные яблоки до конца моих дней. Это довольно высокая цена за одну шутку. Даже за такую гениальную.
Лимонное дерево — прямо за моим окном. Я слышу, как Па копает. И присвистывает.
Присвистывает?
Я умер, а он свистит? Он что, монстр? Нормальные люди не свистят, когда их сын умер. С другой стороны, нормальные люди не закапывают тела на своих задних дворах.
Но, услышав папин свист, я заметил кое-что странное. Необычное.
Свист слишком громкий.
Слишком радостный.
Мне стало все понятно.
Мои родители не думают, что я мертв — они хотят, чтоб я думал, что они думают, что я умер. Вся эта ерунда про подкормку мной лимонов… вообще не в этом дело. Они просто хотят преподать мне урок.
Они хотят меня напугать.
Что ж, я не пуглив. Меня не побьет в моей собственной игре парочка любителей.
Я пролежал все утро с закрытыми глазами, умирая от скуки.
Наконец я услышал, что Па перестал копать.
Ма и Па вернулись в мою комнату, и я знал, что последует.
Я втянул в себя воздух и постарался остаться абсолютно неподвижным. Па подхватил меня под руки, Ма подняла мои ноги. Я оставил свою голову болтаться на как у покойника, очень убедительно. Они вынесли меня на задний двор и положили рядом с лимонным деревом.
Па спустился в вырытую яму — которая оказалась глубже чем я ожидал, я разглядел ее прищуренным глазом — вновь обхватил меня и сдернул вниз к себе.
Мои ноги глухо упали следом.
Земля на дне ямы была холодной и мокрой, и почти сразу моя пижама промокла насквозь. Уверен, Па отчаянно жаждал, чтобы я сломался и открыл глаза, чтобы он мог сказать: «Просто шучу!».
Но я не доставлю ему такого удовольствия. Не сейчас… никогда!
Па выбрался из ямы. Ма принялась читать маленькую синюю книгу, ее голос был низок и суров.
– Прах к праху… Пепел к пеплу…
Па внимал, опершись на лопату.
Я вновь принялся гадать, такая ли это хорошая идея.
Па принялся забрасывать яму.
Я перестал гадать.
Теперь я был уверен. Это была ужасная идея!
Сначала я чувствовал, как земля засыпает мои щиколотки. Потом бедра. Потом живот. Большой комок приземлился мне на грудь, и грязь засыпала мое лицо.
Что-то не так. Не может быть, чтобы я был таким хорошим актером, и мои родители подумали, что я на самом деле умер. Или может?
Нет, это тупо… они сломаются… вот сейчас.
Еще одна лопата земли упала мне на лицо.
И еще одна…
Теперь не знаю, что и думать… Потому что я почти полностью погребен и мне трудно дышать.
Я открыл рот, чтобы закричать: «Хорошо, вы победили! Я просто пошутил!», но большой комок земли попал мне в рот и не смог вымолвить ни слова.
Темно.
Тихо.
Холодно.
Долго я здесь?
Я умер?
Если я мертв, то почему всё ещё думаю?
В одном я уверен. Если я отсюда выберусь — и сейчас я не особо на это надеюсь — я никогда в жизни не буду устраивать розыгрыши!
Постойте, я что-то чувствую на животе. Нетерпеливое толкание и царапанье. Вес земли на моем животе стал легче. Когда царапанье перешло на мою грудь, я понял, что это.
Копченый пришел меня спасти! Он единственный понял, что я не умер. Он, должно быть, почуял мой запах, почувствовал мое тепло.
И когда давление земли на меня ослабло, мне расхотелось играть в покойника. Что угодно будет лучше, чем это. Даже школа.
Я сел и заорал: «Я признаюсь! Вы победили! Я просто пошутил!».
Я вытер с глаз грязь и увидел своих родителей, уставившихся на меня.
Они были шокированы. Вид меня восставшего из мертвых заставил моих родителей пялиться на меня в ужасе с распахнутыми ртами.
Ма закричала. Па попытался отогнать меня лопатой, которой он размахивал перед собой, как будто она — крест, а я типа вампир.
– Па, всё в порядке! – уверил я его. – Я вас тупо разыграл и я сожалею!
Но я как будто говорил на другом языке. Мои слова пролетали мимо его ушей. Он все еще размахивал лопатой, пока он и Ма пятились от ямы.
Эта шутка вышла из-под контроля. Единственным, кто был рад видеть меня живым, оказался Копченый. Он стоял на краю ямы, пытаясь облизать мне лицо. Я его оттолкнул, но он снова на меня накинулся, будто это игра.
По крайней мере здесь кто-то ведет себя как нормальный.
Внезапно Па уронил лопату и схватился за грудь слева, после чего упал на колени — его рот был по-прежнему широко открыт — и повалился на землю лицом вниз.
Я выпрыгнул из ямы и поспешил к нему. Я перевернул его и проверил, дышит ли он.
Он не дышал.
Я положил руки ему на грудь и надавил со всей силы, как нам показывали на курсах первой помощи. Я нажал еще три раза, затем зажал ему нос и откинул голову. Я уже почти начал дыхание рот-в-рот, когда Ма закричала:
– Отвали от него, ты!… Ты… зомби!
– Я не зомби, – сказал я. – Я не был мертв, это была шутка!
– Не трогай его, ты, кровососущий урод!
– Ма, у меня нет времени спорить! Я должен это сделать. Это папина единственная надежда.
Я глубоко вдохнул. Ма начала смеяться. Бедная Ма. Стресс помутил ее рассудок. И это всё моя вина. Но я не могу помочь ей, пока не спасу папу. Сначала главное.
Я еще раз вдохнул и чуть было уже не прижал своим ртом к отцовскому, когда он начал брызгать слюной, потом хрипеть, а потом издал рокочущий смешок. Па открыл глаза, они были полны слез.
– Ты решил принять участие в моем розыгрыше? – спросил я.
– Конечно, – ответил отец, с усилием поднявшись с земли. – Мы просто пошутили!
И теперь они действительно засмеялись. И смеялись. И снова смеялись, согнувшись пополам. Даже Копченый крутился на спине по земле, хрипя и дурачась.
Прошло какое-то время, прежде чем шок прошел и я понял, что мои родители выиграли.
Я был посрамлен. Пережеван и выплюнут.
Но может, мои дела не так плохи?
Все равно, что я промок и замерз.
Неважно, что я покрыт грязью.
Не важно, что я жертва бездушного розыгрыша, который заставил меня подумать, что я убил своего отца и свел с ума свою мать.
Это всё неважно.
В школу-то я не пошел.