Женю разбудил топот.
Мерный навязчивый непрекращающийся топот.
Глаза не хотели открываться, потребовалось волевое усилие, чтобы поднять веки.
С тяжким вздохом она поднялась с кресла, потянулась — все тело безбожно ломило от сна скрючившись — и направилась в гостиную.
Аркаша бегал из угла в угол, строго по диагоналям, и то и дело натыкался на низкий кофейный столик. У него были в кровь разбиты голени.
Женя поймала его на середине комнаты.
— Что произошло?
— Прочитай! — Аркаша сунул ей под нос свой смартфон.
«Журналиста Игоря Сафонова арестовали по делу о госизмене», — прочитала Женя.
— Это враги Рогозина! Это их козни! Они хотят, чтобы выглядело, будто он шпиона на работу взял!
Женя помотала головой, моргнула и снова уставилась на заголовок. Сонный мозг наотрез отказывался воспринимать информацию.
— Ты понимаешь, под гостайну можно замаскировать всё что угодно! И никто ничего не узнает — тайна же!
Женя широко зевнула и просмотрела всю статью.
— Мы идем на пикет!!! За Сафонова!
— Мы идем на пикет. За Сафонова, — устало повторила Женя. — Только свари еще кофе, пожалуйста…
Аркаша вприпрыжку побежал на кухню. Женя по пути зашла в ванную и в шкафчике нашла перекись водорода и зеленку. Зеленки осталось на донышке.
— Замри!
Аркаша замер с туркой в руке. Женя присела перед ним на корточки и привычными движениями быстро и ловко обработала раны. Аркаша отбрыкивался от нее, как щенок, когда щипало слишком сильно.
Притулив зеленку к солонке на кухонном столе, Женя подошла к окну и раздвинула шторы. Занимался рассвет.
— Твою мать, — выругалась она, прыжком выскочила в гостиную и подхватила с кофейного столика свой телефон.
Двенадцать пропущенных, все от Димы. Все до двух часов ночи. Сейчас — шесть. Получается, она проспала в кресле семь часов? На кой черт ей тогда потрясающий матрас?! Прилично разозлившись — как всегда, когда не высыпалась — она вышла в коридор и, подхватив рюкзак, дернула на себя входную дверь.
— Без меня не уходи! — крикнула она в направлении кухни.
На коврике под дверью ее ждала маленькая корзинка цветов.
— Ни минуты для личного счастья, всё — Отчизне, — проворчала Женя, одной рукой проворачивая ключ в замочной скважине, другой — подхватывая корзинку.
Корзинку она оставила на своем новом кухонном столе. В дополнительном увлажнении букет не нуждался: цветы были воткнуты в флористическую губку. Женя ткнула в нее пальцем, губка приятно хрустнула. Интересно, когда цветы завянут, можно будет порезать ее, как мыло?
Кстати, о мыле. Женя достала из рюкзака свой подарок. Оставить его чуть подсохнуть на воздухе или хранить в коробке? Разложить в шкафу, как это делала бабка? Так шкафа еще нет, его привезут в среду. Она понюхала мыло. Ах, фрезия… Один брусок можно будет положить рядом с подушкой, для цветочных сновидений. Женя вздохнула, бросила тоскливый взгляд на дверь своей спальни, подхватила рюкзачок и вышла, оставив мыло подсыхать на столе.
Пикет организовали у здания белогорского УВД, трехэтажного голубого здания с белыми колоннами, с высокими узкими окнами и тяжелыми дверями, то и дело прижимающими к косякам зазевавшихся посетителей. Оно стояло недалеко от городской площади и от него веяло прохладой. Даже тень, что оно отбрасывало, была голубой и казалась прохладнее других теней.
— Привет, Женя!
— Привет, Жека!
Люди здоровались с ней, Женя кивала в ответ, особо не вглядываясь в лица. Здесь образовалась недлинная очередь пикетчиков, желающих постоять с плакатом напротив входа. На плакате было написано «Свободу Сафонову». Плакат был один на всех, его передавали из рук в руки. Ведь если плаката два, это уже полноценный митинг, несанкционированный и административно наказуемый — теперь все это знают.
— Ты тоже должна встать с плакатом! Тебя все в городе знают! Ты привлечешь внимание!
Не уточняя, как то, что она стоит с плакатом в Белых Горах, поможет несчастному Сафонову в Москве, Женя со вздохом встала в очередь. На нее глазели, но Женя разглядывала носки своих кроссовок, пытаясь подавить судорожную отчаянную зевоту.
Когда до нее дошла очередь, уже перевалило за полдень, и она готова была упасть и уснуть прямо на тротуарной плитке. Ее сфотографировали все, кто хотел — здесь было полно журналистов — и ее бледный вид придал простенькому плакатику драматизма. Вслед за ней с плакатом встал Аркаша. Женя щелкнула его на фото, а потом отошла в тень, прислонилась к голубой стене и закрыла глаза.
Внезапно кто-то тронул ее за руку. Женя распахнула глаза и махнула рукой, пытаясь защититься от неведомой опасности.
— Тихо-тихо! — Дима ловко увернулся от удара.
— Дима, прости меня, ради всего святого… — пролепетала она, широко распахнув глаза. — Я вчера заснула у Аркаши в кресле…
Вместо ответа Дима потянул ее за руку и прижал к себе.
— Ты прохладная, — тихо сказал он, целуя ее в щеку. — Как ручеек, в этом сарафане голубом…
— А от тебя пар валит, — улыбнулась Женя и взъерошила ему волосы. Волосы были влажными. Похоже, Дима бежал сюда от самого «Белгорплодовощсоюза».
— Пошли! — он потянул ее за руку.
— Что? Куда? Зачем?
— Ко мне! — он ускорил шаг. — Здесь недалеко…
Женя едва поспевала за ним. К высотке, в которой Дима снимал квартиру, они почти бежали. Лестничный пролет на первый этаж они преодолели двумя прыжками. Дима решительно вставил ключ в замочную скважину, пинком распахнул дверь и втащил смеющуюся Женю внутрь.
Димина квартира была пустой, только на полу лежал матрас — он жил точь-в-точь как она до недавнего времени. Женя рассмеялась.
— Посиди здесь три минуты, я быстро…
Дима толкнул ее на матрас и скрылся в душе. Женя прилегла. Подушка пахла его одеколоном. Глаза закрылись сами собой.
— Кто спиздил Меркурий?!
Женя распахнула глаза и резко села.
— Извини, — Дима понизил голос. Он в полотенце сидел рядом с ней на матрасе и говорил по телефону.
Господи, она заснула! Заснула вместо секса! Она украдкой пальцем ноги потрогала Димино полотенце. Сильно подсохло. Сколько она спала?
— Ладно, я сейчас приду, — обреченно сказал Дима и повесил трубку.
— Нет, погоди…
Женя приготовилась извиняться, когда ее телефон зазвонил.
— Жека! Куда ты делась?! Нам нужно в парк! Скорее!!! — заорал Аркаша из динамика.
— Чего? Зачем? В какой парк? — не поняла Женя.
— В наш парк!!! Быстрее! Его реконстры… реконструируют!
— Прямо сейчас реконструируют? — разозлился Дима и встал с матраса. У него оказался отлично прокачанный пресс.
Женя пожала плечами. Дима бросил на нее раздраженный взгляд, вздохнул, сбросил полотенце — Женя не удержалась и присвистнула — и принялся натягивать джинсы.
— Аркаша, иди без меня, я тебя догоню… Не злись, — улыбнулась Женя Диме, нажав «Отбой», — у тебя пропал Меркурий, у меня — парк. А такое Меркурий?
— Ближайшая к Солнцу планета, — огрызнулся тот.
Женя тоже встала с матраса, одернула сарафанчик, обняла его сзади и поцеловала в плечо.
— Давай ты найдешь Меркурий, ближайшую к Солнцу планету, а я быстренько спасу парк — и встретимся снова здесь.
Дима промолчал.
— Или у меня, у меня еда есть. Вроде…
— Давай у тебя, — смягчился Дима, повернувшись и взглянув на нее. — «Меркурий» — это портативный кассовый аппарат.
— Поняла, — она с улыбкой поцеловала его в краешек пухлых губ.
Женя устало брела по раскаленной улице вверх, к парку. Поборов искушение свернуть на проспект Довлатова, добраться до дома, упасть на свой матрас и уснуть, она дошла до первых деревьев. Здесь было поживее, чем на одиночном пикете в защиту журналиста.
Удивительно, это второй митинг за день, на котором есть люди! Раньше митинговали по инерции и только разные маленькие оппозиционные партии — и никто их не замечал. Меняется что-то в Белых Горах! Проснулось гражданское сознание и заштопало рваную социальную ткань? Наладились горизонтальные связи? Это хорошо для общества, но плохо для нее, Жени. Когда люди перестанут быть такими одинокими и никому не нужными, если вдруг найдут уши, что их услышат, и слова, что их утешат, — она останется без заработка.
По пути на экране смартфона Женя разглядывала план реконструкции парка. Симпатично. Модная детская площадка из деревяшек и узлов, лавочки, пруд, столы, почти все деревья останутся на месте. К тому же разыгрывался жирный кусище — полмиллиарда рублей на всю территорию. В парк зубами вцепился крупный бизнесмен, а против него на митинг высыпало много маленьких. И чтобы побороть врага, микробизнесмены привлекли общественность. Сегодня в парке должна была состояться презентация, и контра, договорившись в «Фейсбуке», решила ее сорвать.
На сцене, где обычно по выходным играли кавер-бэнды, сегодня был натянут белый экран, и стоял проектор. Аркаша подпрыгивал в нетерпении перед сценой.
— Привет, — Женя подобралась к нему.
— Привет! — бодро выкрикнул он. — Посмотри, что происходит.
На сцене архитектор и менеджер — очень молодые девчонка и мальчишка в наглаженных рубашках — разворачивали презентацию. Они поздоровались в микрофон. Ответом было улюлюканье. Они листнули слайд — снова улюлюканье. Они попытались комментировать нарисованные на слайде изменения, толпа рассыпалась на фоновый гул и отдельные рубленые выкрики активистов.
От протестующих выступала Анастасия Емельяновна — заместительница заведующего белогорской библиотекой. Похоже, у библиотеки были свои виды на прилегающую территорию. Противостоял ее напору первый заместитель главы администрации города — молодой коротко стриженный мужчина с хмурым лицом по фамилии Маликов.
— Вы срываете мероприятие! — выговорил Маликов, обращаясь к Анастасии Емельяновне.
— Этот проект ужасен! — заявила Анастасия Емельяновна. — Эти столы, за ними будут пить!
— Так и сейчас пьют, просто на пеньках и лужайках, — услышала Женя за своим правым плечом.
Женя оглянулась. Рядом оказался знакомый журналист, редактор городского портала с аккуратно выстриженной квадратной челкой и в сиреневой рубашке с длинными жаркими рукавами. Он кивнул на битву двух ёкодзун.
— Что думаешь? — редактор толкнул Женю в бок.
Женя покосилась на диктофон в его руках.
— Мне не положено думать, я — друг на час, — уклонилась она.
— Твое мнение, значит, зависит от того, с кем ты сейчас дружишь?
— Да, я человек контекста, — усмехнулась Женя.
— Нельзя так про себя говорить, — покачал головой редактор и перевел острый взгляд на Аркашу. — Можно я у твоего генералиссимуса интервью возьму?
— У президента, — машинально поправила Женя. — Не смей!
Редактор хихикнул, глядя как Аркаша с важным видом пытается вмешаться в оживленную дискуссию.
— Деревья! — выкрикнул он. — Вы собираетесь вырубить шестьсот восемьдесят деревьев!!!
— Только тридцать два… — Маликов отшатнулся, ошарашенный его напором.
Из Аркашиных выступлений никогда не было ясно, он — «президент» провластный или оппозиционный. От него в равной степени доставалось и тем, и тем. Он просто критиковал всё, что его возмущало, без разбора и дележки. На этот раз толпа загудела негодованием, и ответы Маликова и здравый смысл утонули в этом гуле. Толпа заволновалась и двинулась к чиновнику — за деревья переживали все. Кто-то сзади крепко ухватил Женю за талию и прижал к себе. Она быстро обернулась, всей душой снова желая увидеть Диму. Но нет — Матильда! Тоже приятно.
— Привет! — Женя обняла подругу. — Как твои дела?
— Нормально, работаю, — Матильда понизила голос, — Влада избегаю.
— Правильно делаешь, — улыбнулась Женя. — Давай отойдем, расскажешь мне, что здесь на самом деле происходит.
Издалека стало понятно, что большая часть собравшихся здесь — тоже журналисты. Из горожан на этом митинге — молодые семьи и женщины постарше, что занимались в парке скандинавской ходьбой. Остальные — самая малочисленная, но самая активная и боевитая группка — те, кто из парка в его нынешнем состоянии извлекали выгоду.
— Смотри, здесь у каждого свои интересы, — пояснила Матильда. — Вон у того мужчины, видишь, с трагическим лицом стоит, у него тут карусельки всякие. Арендовал вот этот кусок, а расползся по всему парку. Карусельки у него жутковатые. Знаешь, этот клоун с распахнутым ртом, поросята-убийцы, машинки, которые трясут детей так, что голова болтается, вот-вот оторвется… Детям, правда, нравится…
Мрачного мужчину в этот момент трясла за плечо Анастасия Емельяновна.
— Почему вы не вмешиваетесь? Выйдите на сцену! Скажите что-нибудь! Мы должны бороться!
— Я — человек непубличный, — возражал каруселевладелец, выворачиваясь из крепкого библиотекарского захвата.
— Вон у тех женщин благотворительные проекты здесь, в детском центре, — продолжала Матильда. — Для особенных детей. И их действительно жалко! Но я надеюсь, они сумеют договориться и перенести благотворительные проекты вон туда.
Мати показала пальцем на здание старого кинотеатра, старого, облупленного и страшного. Его стены кислотно-зеленого цвета подростки расписали матерными словами и суицидальными стишками.
— У нас тут тоже свои цели. Мы хотим сохранить наши качельки-гнезда, полки для буккроссинга, там, где мы на пикнике были. В дубовой аллее, помнишь? Это наше! За счет библиотеки оборудовано! Слушай, может, еще раз на пикник сходим?
— Давай, — рассеянно откликнулась Женя.
Она вдруг отчетливо вспомнила запах нагретой листвы, кружевные тени, изысканную еду — как было здорово! Не надо было гоняться за Аркашей, не спать ночами. Даже переписка в «Бро» с другими друзьями не казалась ей работой, так, несложной подработкой. Можно было вернуться домой в восемь, пить чай и слушать, как смеются прохожие под окном.
— Вы сорвали презентацию! — крикнул Маликов в раздражении, и этот выкрик вернул Женю в реальность.
— Кто сорвал? — обиделась Анастасия Емельяновна.
— Вы и ваши друзья! Вам показали только три слайда, а остальные вы отказались смотреть…
— Мы в интернете все видели! — крикнул кто-то.
— Вы не профессионал! — с деланным отвращением сказала Анастасия Емельяновна.
— Кто вы такая, чтобы меня оценивать? — презрительно бросил Маликов.
— Мы — жители города! — лысый мужик в борцовской майке упер руки в бока.
— Мы учтем все ваши пожелания, — важно заявил Аркаша.
Он все-таки вылез вперед и храбро встал между Маликовым и Анастасией Емельяновной.
— Вы! Вы — провокатор! — закричал Маликов из-за Аркашиной спины.
— Да ты кто такой?! — Анастасия Емельяновна в ажитации стукнула по Аркашиной голове книгой, которую держала в руках.
Толпа обидно всхохотнула. Замглавы Маликов растерялся и отступил от линии фронта на три трусливых шага. Удар был небольный, но очень обидный и очень озадачил Аркашу.
— Вы что себе позволяете? — Аркаша огляделся, видимо, искал своих ФСОшников.
— Пора вмешаться, — вздохнула Женя.
Она нырнула в толпу и выдернула оттуда Аркашу за руку, после чего решительно отобрала книгу у Анастасии Емельяновны. На ее протестующий взгляд Женя зачем-то погрозила пальцем.
— Покажи, что ты у нее отобрала, — попросила Матильда. Она умирала со смеху.
Трофеем оказалось малое собрание сочинений Бродского, темно-синий, довольно увесистый том — у Аркаши, наверно, искры из глаз посыпались.
— Я ее не отдам! — решила Женя.
— Это твоя третья книга, — заметила Мати. — Есть такое правило: если книг в доме больше двух, значит нужен большой книжный стеллаж. Хочешь, я тебе закажу? Я уже присматривала в каталоге… Он недорогой, не дороже денег. Давай, давай, давай?
— Давай, — согласилась Женя с улыбкой. — А «не дороже денег» — это сколько?
— Девять тысяч.
— Сколько?
Женя быстро прикинула в уме, во что ей встряла мебель. Большую часть, конечно, оплатил заведующий библиотекой, но эти девять тысяч… Она опять окажется на мели, все придется начинать сначала — у этой пытки нет конца! Снова и снова она начинала копить деньги и снова и снова спускала их промеж пальцев.
На сцене вновь наладили трансляцию, вновь стали показывать слайды, митингующие вновь загудели осуждающе. Аркаша, едва Женя отпустила его руку, снова нырнул в толпу. Парень в борцовской майке снисходительно похлопал его по плечу.
Женя открыла свою трофейную книгу где-то на середине.
Раньше здесь щебетал щегол
в клетке. Скрипела дверь.
Четко вплетался мужской глагол
В шелест платья…
— Матильда, выручи меня! — решилась Женя. — Я буду твоей должницей… У меня свидание… Если я сейчас не вплету мужской глагол в шелест своего платья, у меня взорвется голова! Или еще что-нибудь!
— Беги, я отведу Аркашу домой, — улыбнулась Матильда. — Он меня, правда, не любит, я ему дрелью мешала телевизор смотреть…
— Спасибо, спасибо, спасибо!
Последние слова Женя выкрикнула уже на бегу. Она неслась вниз по улице, чудом не налетая на прохожих и не сбивая их как кегли. По проспекту Довлатова она уже просто быстро шла, а в подъезде своего дома и вовсе выдохлась и на второй этаж поднималась, держась за правый бок.
Еда в холодильнике и правда была — Аркаша наворовал тысяч на шесть и поспешил поделиться. Есть хотелось зверски. Она не завтракала, не обедала, так, может, удастся поужинать? Теперь у нее была крохотная новая плита на две конфорки и модная тефлоновая сковородка — спасибо Матильде. Немного кольнула совесть, что бедная Мати осталась охранять президента вместо нее, но совесть тут же заткнул голод.
Она растопила на сковороде треугольник сливочного масла. Твердое, только из холодильника, оно зашкворчало и приняло в свои объятия разбитые яйца. Едва схватился белок, Женя накрыла яичницу крышкой всего на десять секунд, а после — позволила ей мягко соскользнуть в свою тарелку. В хлебнице — у нее теперь есть хлебница?! — нашелся мягкий свежий батон. Как в детстве, она скатала нежный мякиш в плотный комок и легонько тронула им желток. Желток растекся оранжевой лужицей. Женя бросила в него крохотную щепотку соли.
Расправившись с яйцами, Женя вскипятила воду и сыпанула в прозрачный заварочный чайник щепотку скрученных свиными хвостиками чайных листьев. Кипяток распарил их, заполнил их стеклянную тюрьму ароматом молочной вермишели. Глоток жидкого и горячего вернул Жене бодрое расположение духа и веру в человечество.
Солнечный свет лизнул столешницу. Мыло, присланное Аркашиной мамой, что все еще отдыхало тут, пахло летним садом. Женя прикрыла глаза. Кайф.
В ванной Женя ополоснула руки в горячей воде и взглянула на себя в зеркало. Лицо без макияжа, синяки под глазами, губы пересохли от быстрого бега по жаре, на волосах осела горячая городская пыль. Женя начала стаскивать с себя сарафан, но тут звякнул телефон.
«Я задержусь, — написал Дима. — Пришлось вызывать ментов».
— Вот и славно, — улыбнулась Женя, стащила с себя сарафан и пустила горячую воду.
После душа Женя пребывала в благостном настроении, только челюсть выворачивало зевотой. Вот бы вздремнуть, хоть чуть-чуть… Совсем чуть-чуть, вон ее новая кровать, на ней — новое постельное белье из сливочного хлопка и новая подушка, такая пухлая и мягкая. Полчасика хотя бы… Чтобы перезагрузиться…
— Женя, ты спишь!!!
— Нет, — Женя в ужасе открыла глаза. Сердце стучало где-то в горле. — Я не сплю…
Под новым одеялом оказалось слишком жарко, недосохшие волосы прилипли к лицу, а ужин, не успев перевариться, превратился в гнетущую желудок тяжесть.
— Мы победили!!! Реконструкции не будет!!! — орал Аркаша.
Он ворвался в ее незапертую квартиру и даже не потрудился притворить за собой дверь.
— Мы всего лишь сорвали презентацию, — зевнула Женя и потянулась к телефону.
Пропущенных не было.
— Неважно!!! — Аркаша метался по ее спальне. — Это первый шаг!!! Я должен написать об этом на своей страничке!!!
— Да-да…
— А еще в «Белгорплодовощсоюзе» убрали ящики для хранения пакетов! Мое внимание привлекла бабулька, она с рынка, что неподалеку, шла с двумя сумками… И ей негде было их оставить!!! Естественно, я решил отреагировать и по совету Дмитрия Геннадьевича уважаемого и уважаемых продавцов решил позвонить на горячую линию…
— А они были заняты «Меркурием», — пробурчала Женя.
Вечер упал на Белые Горы. Воздух стал прохладным. Женя без удовольствия протолкнула застрявший ужин новой чашкой чая и снова потрогала подсыхающее на столе мыло. Было слышно, как за стенкой Аркаша носится по своей квартире — его мерный топот вызывал у Жени тревогу. В любой момент он мог появиться на пороге и потребовать сопровождать его куда-нибудь. Не было сил даже на работу: в «Бро» накопилась целая тонна неотвеченных сообщений.
Женя погладила мыло. Резануть, не резануть? Вопрос риторический, как можно резать произведение искусства?
Проспект Довлатова под окном гудел, веселился и раздражал. Женя закрыла все окна в гостиной, включила кондиционер и, прихватив мыло-камею, укрылась в спальне. Она снова прилегла в свою сливочную постель, положила брусок на соседнюю подушку, снова погладила синьорину по макушке и прикрыла глаза. Входная дверь открыта, Дима придет и разбудит ее.
Разбудит…
Но она проснулась сама в два часа ночи: какой-то умник заехал на тротуар перед deGouge и принялся сигналить так, как будто ему отрывают багажник. Женя услышала его даже сквозь пластиковые рамы. Спрыгнув с кровати, она, тяжело дыша, сначала подбежала к окну, потом беглым маршем оббежала свои владения, все еще плохо осознавая, где находится и что происходит. Немного успокоившись и посмотрев на часы, Женя заглянула к Аркаше.
Тот куда-то исчез. Двери его квартиры остались распахнутыми.
Дима так и не пришел.
Электрическая книга целиком на Призрачных Мирах
Печатная книга в Читай-городе
Печатная книга в Буквоеде
Печатная книга на Ридеро
