Концепция духовной безопасности была сложна и многогранна и в то же время проста, словно пирожок с капустой.
Над выпеканием этого пирожка несколько лет трудились лучшие умы города Б. Они вставали утром, втискивали свои ноги в сандалии и шли в присутствие, где сочиняли и анализировали, анализировали и сочиняли. Эти достойные всяческого уважения мужи стояли на страже нравственности, порядка и человеческого достоинства. Они работали, чтобы оградить население города Б от скверны и тлетворного влияния Запада. В их глазах горел неистовый огонь, который могли нести в середине своей головы только истинные воители. Через полгода усердного труда они даже стали поглядывать на ничего не подозревающих сограждан немного свысока.
Результатом труда «ударной группы Оперативников Света» явилась тоненькая брошюра, которую торжественно вынесли из типографии в стопке из шестидесяти штук. Воители прослезились и торжественно обнялись. Брошюры отправились в библиотеки городов и сел.
Однако неблагодарное население города Б не только не прониклось симпатией к труду, но, похоже, вовсе его не заметило. И дело оказалось в той самой простоте, к которой свелась вся эта ювелирная работа по спасению человечества. Формула духовной безопасности была такова: не праздновать Хэллоуин и день святого Валентина и, по возможности, не сквернословить.
Взрослые и солидные люди – экономически активное население, как их принято называть по-научному – не обратили внимания на свод рекомендаций, упомянутый вскользь в новостях. Хэллоуин их никогда не интересовал, а день влюбленных – только в контексте подарка второй половине. Что касается нецензурной брани, то… А судьи кто?
Чуть более древние слои населения тоже не ощутили эффекта спасительной брошюры. Только однажды бабульки на рынке столкнулись с неприятностью. Она свалилась на их головы в виде худощавого молодого человека в опрятной выглаженной голубой рубашке и интеллигентных очечках.
Он пришел в полдень, когда у бабок шла бойкая торговля, и попросил прекратить продавать тыквы молодым людям. Таким тоном, словно это был героин.
— Да ты чего, сынок? – поинтересовалась бойкая старушенция, маленькая и вертлявая.
Половину ее выручки делали тыквы.
— Ты чего это вздумал нам указывать? – взревела тетка, похожая на бегемота.
Тыквы составляли почти всю ее выручку.
— Ты че ваще? – поинтересовался небритый мужик с внушительным перегаром и мрачно сплюнул на растрескавшийся рыночный асфальт.
Это был Виктор Евсеевич. Он поставлял тыквы в школу святого Иосаафа в промышленных масштабах и успел сколотить на этом состояние. Оно состояло из небольшого, но крепкого кирпичного домика в пригороде и ладно работающей «Нивы-Шевроле», в багажник которой каждый октябрь с нежностью и любовью загружались круглые оранжевые ягоды с собственного поля Виктора Евсеевича.
— Запрещено, — немного струхнув, пролепетал парень.
— Кто мне запретит? – зарычал Евсеич. — Ты, что ли?
Торговки глумливо засмеялись.
В этот момент к прилавку бойкой старушенции подошла робкая восьмиклассница в трогательном худи с ушками на капюшоне.
— Ты, внучка, бери тыковку, не стесняйся. Я еще когда девчонкой-то была, то мы морды вырезали да на забор вешали, чтобы взрослых, что из клуба шли, перепужать! А они ишь! Воспрещать вздумали! Бери, внучка.
— Спасибо, — пискнула девчонка, схватила маленькую, идеально круглую тыкву, отдала торговке смятую бумажку и поскорее убежала, чтобы не оказаться в центре скандала.
Бойкая старушенция победно уставилась на парня.
— Так ведь сатанизм, бабушка! – попробовал парень зайти с другой стороны. – От лукавого праздник!
— Тьфу на тебя! — старуха замахнулась на него грязной тряпкой, которой вытирала прилавок. — Какой такой сатанизм? Забавы это все, да и только! Какой сатана тебе?
В подтверждение своих слов она топнула тощей ножкой, обутой в теплый ботинок, словно ставя точку в дискуссии.
— Торговали и будем торговать! – сурово буркнула тетка, похожая на бегемота. Она любила, чтобы ее слово оставалось последним.
Парню не оставалось ничего, кроме как убраться восвояси.
В это же время точно такой же парень – в рубашке и очках – поднимался по ступеням рок-клуба «On the cock». Клуб недавно анонсировал, что на Хэллоуин в его кулуарах пройдет забойное мероприятие с какими-то крутыми пауэр-металлистами, морем пива и обнаженными женщинами на подтанцовке.
Существенным отличием «клубного» засланца от «рыночного» было то, что «клубный» обливался холодным потом. Он отдавал себе отчет, куда его послали насаждать нравственность и что с ним там могут сделать. Тем не менее он глубоко вздохнул и мужественно поднялся по ступеням.
Скрип «онзекоковской» двери потревожил его владельца, Игоря Заскокова, который вчера изрядно перебрал и решил переночевать в подсобке своего заведения. Парень-засланец, увидев вышедшую ему навстречу личность – опухшую и помятую, но с брутально подведенными глазами и в футболке с жутким рисунком – подумал, не дать ли ему деру.
— Что? — мрачно спросил Игорь.
— Я пришел к вам по поводу вашего будущего мероприятия, — пролепетал парень, расстегнул свой портфель и достал оттуда какие-то бумаги.
Игорь, который в миру был человеком культурным и любопытным, про духовную безопасность был наслышан. Он даже от души посмеялся, читая сообщения информационных агентств. Особенно его повеселили выдержки из рекомендаций, в которых сложными словами объяснялось, что праздновать «чужие» праздники нехорошо. Не то, чтобы совсем плохо, а не хорошо. Не то, чтобы совсем запрещено, а рекомендуется не праздновать.
Теперь же, после отличной вечеринки, Игорь меньше всего хотел слушать всю эту ересь. Он хотел пить, спать и в туалет. Поэтому, как только парень застегнул свой портфель, Игорь взял его за шкирку, подвел к двери, рывком открыл ее, выволок вяло сопротивляющегося противника наружу и ловко спустил его с пяти ступеней, что вели к крыльцу. Парень упал в отцветшую и раскисшую клумбу, покрытую бычками и другим подозрительным содержимым.
— Еще раз придешь, я из тебя чучело набью.
Высказав это мрачное обещание, Игорь вернулся в клуб и запер за собой дверь на два оборота ключа.
Акция по внедрению духовной безопасности стремительно проваливалась. Спасение пришло с неожиданной стороны. Губернатор Федор Гаврилович Кравченко – мужчина видный и усатый, патриархальных взглядов (по нынешним меркам это означало «содержащий не больше одной любовницы») – поставил на рекомендациях свою подпись. Чем именно он руководствовался, для жителей города осталось загадкой. Может, его пиар-служба тогда решила, что духовная безопасность – это чудесная возможность подчеркнуть свою заботу о населении?
Местная пресса кинулась муссировать термин «духовная безопасность», но так как обсуждать было особо нечего, то выкрики свелись к словосочетанию «подпись губернатора Кравченко». Большинство из них и вовсе ограничилось короткими информационными заметками. Кто-то высказался одобрительно, а Заваркина, напротив, выступила с резкой критикой, на которую, впрочем, никто не обратил внимания.
— Не надо было по пустякам высовываться, — огорчилась она. — Приобрела себе славу вечно лающей дворняжки.
Дабы придать духовной безопасности наглядный характер, было решено привлечь творческих людей. Планы ударной группы по борьбе со злом и наступлением на город Б пожирающего душу капитализма чудесным образом совпали с амбициями молодого и богатого на художественные образы режиссера Яичкина. Он развернул масштабный, но довольно расплывчатый проект для детей и юношества, назвав его «Под землей». Подпись губернатора, хоть и неофициально, но обязывала бюджетные учреждения к исполнению рекомендаций по духовной безопасности, и режиссер Яичкин с удовольствием взял на себя обязанность приглядывать за школами и средними профессиональными учебными заведениями.
Школа святого Иосаафа хоть и была практически автономным предприятием на самофинансировании, тоже попала под раздачу. В Попечительском совете было много мужей, лояльных губернатору.
Ангелина Фемистоклюсовна пребывала в смятении. Она стояла на сцене перед микрофоном и смущенно потирала вспотевшие ладони. Она объявляла старшеклассникам, что грандиозного, роскошного, веселого и чудесного события школы святого Иосаафа – Бала на Хэллоуин – больше никогда не будет.
— Совсем без праздников вас не оставят. Вероятно, бал будет проведен в другое время и по другим канонам, не имеющим ничего общего с бесовским праздником, — сказала Анафема в микрофон.
Ответом ей было возмущенное жужжанье.
На педсовете в начале сентября обсуждался вопрос замены Хэллоуинского бала другим мероприятием, не нарушающим воли губернатора.
— Летом можно будет сделать праздник в честь Петра и Хавроньи, — внес кто-то предложение, — это русский аналог дня святого Валентина.
— Летом эти дети будут на Мальдивах, — буркнул учитель черчения Селиванов Леонид Иванович, в прошлом профессор Томского архитектурно-строительного университета.
Директриса, улучив момент, наотрез отказалась выступать перед учениками.
— Ангелина Фемистоклюсовна, вы с учениками на короткой ноге. Вам и карты в руки, — поспешно сказала она и, опасаясь протеста Анафемы, заговорила о новой партии аутентичных учебников английского, которые только что доставили в школу. Часть из них оказалась бракованной.
Селиванов Леонид Иванович, бывший профессор, гаденько захихикал, глядя на смятение Ангелины Фемистоклюсовны.
— Последняя пятница октября будет обычным учебным днем, — буркнула Анафема и убежала со сцены в заранее открытые двустворчатые дубовые двери, захлопнув их за собой.
Зал взорвался возмущенным ревом и тут же рассыпался на множество негодующих голосов. Егор победно посмотрел на Дженни и Соню. Они вчетвером снова сидели на заднем ряду.
— Все равно твоя Заваркина противная, — упрямо сказала Дженни, вставая и закидывая сумку на плечо.
— Она не его, — съехидничала Соня.
— Моя, — просто ответил Егор и положил длинные ноги на спинку кресла предыдущего ряда.
— Мечтай, — сказала Соня, и они с Дженни удалились, отмахиваясь от однокашников.
«Надо что-то делать!!!».
«Мы это так не оставим!!!».
«Как можно было отменить БАЛ?!?!?!».
Со всех сторон неслись призывы к свержению школьной администрации, обещания позвонить отцу, матери или дяде, который или которая «всё уладит». Несколько девушек плакали. Никто не мог поверить, что бал действительно отменили.
— Ты как хочешь, а я – с Заваркиной, — задумчиво заявил Кирилл, наблюдая, как девчонки выходят в высокие дубовые двери.
— Хочу или не хочу – это уже не имеет значения, — непонятно сказал Егор и швырнул бумажный самолетик в толпу.
Такая уж была традиция у этой четверки – в актовом зале причудливо сложенной бумагой бросаться.
ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ КНИГА ЦЕЛИКОМ на Призрачных Мирах (120 руб.)
ПЕЧАТНАЯ КНИГА на Ридеро (746 руб.)
ПЕЧАТНАЯ КНИГА из рук в руки в Белгороде (999 руб.)
