У нее были светлые волосы, зеленые глаза и узкие брючки. Я встретила ее на Хэллоуин, что символично. Она плохо реагировала на алкоголь, но по словам ее заклятой подруги, раз за разом напивалась, становясь трогательной, беззащитной и абсолютно беспомощной. Из-за этой спровоцированной алкоголем покорности, она неоднократно имела проблемы с особями мужского пола, желавшими откусить кусок от ее юной плоти. Эти проблемы она с легкостью перекладывала на своих подруг, которые, ворча и чертыхаясь, отбивали ее тельце у разохотившихся самцов.
Она не была как-то особенно красива. Она органично смотрелась на фоне бабушкиного ковра или на пеньке в парке, но урбанистический пейзаж размывал ее образ до невыразительного пятна. Но стоило ей расслабиться, как она, сама того не осознавая, принималась излучать животную чувственность, от которой у мужчин рядом затуманивался взор, а в женщинах вскипало раздражение. В тот вечер, о котором я вспоминаю, она лежала на своей старенькой односпальной кровати, накрытой протертым старым пледом, и легонько гладила себя по животу. Она улыбалась и что-то тихонько говорила, не замечая, как изменилось настроение в комнате: два парня не сводили с нее глаз (один даже расхрабрился и присел на краешек ее ложа), а две девушки в тот момент возненавидели ее всей душой. Противное и липкое чувство второсортности накрыло нас.
Но она умела нравиться. Не скупясь на комплименты, она располагала себе завидующих ей женщин так ловко, что тем становилось стыдно за свою инстинктивную реакцию на чужую привлекательность.
— Не могу на нее сердиться! — раздраженно всплеснула руками ее заклятая подруга. Я кивнула. Не могла не согласиться: эта удивительная девушка две минуты назад отвесила мне комплимент, который каким-то чудом попал в точку. Пусть этот комплимент и не сошел бы за тонкую лесть, но он подкупил меня тогда звенящей в ее голосе искренностью.
Я не могу назвать ее имени, ибо, в отличие от своих вымышленных родственников, Алиса Заваркина существует.
