«Трое из навигацкой школы»
Нина Соротокина
Советский писатель, 1991
Когда иду я по весеннему Ленинграду, вдыхая запах травы и распустившихся тополей, когда смотрю в воду каналов на гофрированные отражения шпилей и куполов, вижу сбегающую в воду решетку и ялики у Летнего сада, меня зримо и явственно обступает XVIII век.
Какие они были — Елизавета, Лесток, Шетарди, Бестужев?.. Можно по крохам собрать материал, есть архивы, письма, дипломатические депеши, можно сходить в Эрмитаж и свериться с портретами Кваренги. Каждое время дает свою оценку тем далеким событиям и людям, игравшим немаловажную роль в русской истории.
Но они все умерли, умерли очень давно, и даже теней их я не могу различить в сегодняшнем городе. Но остановись подле старого собора Симеона и Анны. Не слушай звон трамвая, забудь про асфальт под ногами и провода над головой, сосредоточься…
Это из эпилога.
Я, как все дети позднего СССР, стояла перед выбором: гардемарины или мушкетеры? Так уж вышло, что мушкетеры однажды нагнали на меня тоску, я их не досмотрела, не прочитала и не люблю. Я — гардемаринов человек. Для меня Боярский — это не «Тысяча чертей!» и не «Констанция, Констанция, Констанция…», а «Эта проклятая Россия!» и «Анастасия, звезда моя!».
Легенда
Этот тот редкий случай, когда сложно сказать, что лучше: книга или фильм. Фильм хорош, фильм знаком, в фильме мальчики красивые. Но книга тоньше, там лучше раскрыты персонажи, легко, но тщательно объясняется исторический контекст. Светлана Дружинина нашла и прочитала эту книгу, показала своему мужу, оператору Анатолию Мукасею, воскликнув: «Это должно быть на экране!». Мукасей согласился. Такая нехитрая легенда, на ютюбе есть.
Стиль и знаменитые фразы
Стиль потрясающий. Я аж улыбалась и вздрагивала, когда в текст писательница подкидывала «мясца» («мясцо» в этих ваших интернетах — это такое выражение, за которое цепляется глаз).
«вскрыл гнойник заговора лейб-хирург»
«пряные морские рассказы»
«багрянородный отрок»
«кожа на кресле, бурая и растресканная, как пятка крестьянки»
«кровяная колбаса нежилась в листьях салата»
«изблевал мерзкие речи»
«тщедушный и длинный, как выросший в тени подсолнух»
Что в фильме сказано лучше, чем в книге?
«Это последний русский, Сережа!» — это в фильме, непонятно и забавно. «Это последний русский, с которым я разговариваю» – сказано в книге, понятно, логично, но несмешно.
«Томимый иной мечтой» — так объяснил Белов свое нахождение под окнами Анастасии в фильме. В кино вышло романтично и дерзко. В книге Сашка у Лестока так усердно корчил из себя дурака, что на вопрос «А под окнами Ягужинской ты, шельмец, тоже о гвардии мечтал?» он просто ответил «Да». Смешно и образ вышел цельным.
«Эта проклятая Россия!». Брильи ругал Россию и там, и там, монолог про зайца, которого умеют готовить только в Париже, весь из книги целиком поместился на экран. Но эта фраза, с которой француз рубил крапиву, ставшая крылатой… Она есть только в фильме. Спасибо великому артисту Боярскому за образ Брильи, ибо в книге он довольно бледен.
«Ни минуты для личного счастья, всё — Отчизне!». Гениальная фраза, есть только в фильме, потому что в книге Лядащев застенчив с женщинами и одинок. Спасибо великому артисту Абдулову за образ Василия Федоровича, пропойцы, бабника и интригана.
Софья и Алёшка
История Софьи и Алешки прописана детально. Всю драматичную биографию Софья рассказывает Алешке сама, прижав к груди ручонки, пока они идут из Твери аж в Новгород. Кое-какие события из ее биографии тесно переплетаются с историей князя Черкасского и штык-юнкера Котова. В фильме ее обозначили как смогли, в книге она шире. Речь идет о заговоре в Смоленске в 1733 году.
Еще оказалось, что нельзя просто так увести девицу из монастыря. В фильме Алёшка вроде женился на Софье, но в книге четко обозначено: гардемарину за женитьбу до 22 годов — смертная казнь. Но Черкасский всё разрулил: подарил Софье мызу, где она села у окна богатой наследницей (тетка Пелагея Дмитриевна, к счастью, одумалась и отписала ей всё, что имела) и стала ждать.
Упомяну заодно и остальных. Сашка — главная движущая сила сюжета. Анастасия очень молода, ей едва исполнилось 18, поэтому ее капризы и выверты (вроде того, что она привела переодетого гардемарина в женский монастырь и, когда выяснилось, рассмеялась настоятельнице в лицо) в книге выглядят органичней. В фильме у актрисы Лютаевой взрослое и зрелое лицо, оттого она выглядит жестокой. Никита — добряк. Гаврила — идеальный комический персонаж. Котов мерзкий. Алешка, кстати, сам не менее бесноват, чем его зазноба.
Что было в бумагах Бестужева?
Да кто его знает… В книге просто обрисован исторический контекст, вставлен кусок бестужевской «Позитивной декларации» и отрывок из «жалостливого и верноподданнического письма», что отправил Бестужев Анне Иоанновне, когда та взошла на престол. Он подписал его как «издревле верный раб и служитель» и вообще вертелся, как уж на сковородке, выколдовывая себе место при дворе. Автор не стала ничего выдумывать, ну и ладно. В фильме вице-канцлер — положительный персонаж, о России думает. В книге — так себе человек…
Бабушка Наталья и глубинный народ
Самое ценное для меня в насыщенной событиями книге — это возможность отдохнуть и посмеяться. В «Трое из навигацкой школы» подходящим моментом стала колоритная история о старушке из Хлюстово, села неподалеку от Микешина скита.
У местного архиерея Саввы и барина, которому принадлежало Хлюстово, без малого двадцать лет продолжалась великая тяжба из-за земли — покосных заливных лугов. Хозяин Хлюстова был человеком мягким, набожным и, желая избежать лишнего шума, все годы платил сквалыжному архиерею отступные деньги, поэтому Савва окончательно утвердился во мнении, что луга принадлежат монастырю. Барин умер. Молодой наследник обретался за границей и никаких денег платить архиерею не собирался. Крестьяне, как и сто лет назад, продолжали косить на лугах, не ведая, что, с точки зрения архиерея, посягают на чужую собственность. Поэтому когда вдруг явились шустрые монахи, чтобы волочить еще не просохшее сено на монастырский двор, они защитили свое добро, и монахи ушли ни с чем. При вторичной попытке служителей божьих вывезти с полей уже сметанные стога крестьяне встретили их дубьем, а вечером подвыпивший дьячок написал под диктовку старосты жалобное письмо воеводе. Воевода бумагу прочитал, но, зная характер архиерея и богатство молодого наследника, сам разбираться в этом кляузном деле не стал, а пустил письмо по инстанции. Тяжба вошла в новую стадию.
Разгневанный Савва, видя, что денег нет, и сена не будет, пошел на крайнюю меру: запретил приходскому священнику справлять в Хлюстове требы. Ладно, если бы отец Феодосий отказался только обедню служить, время жаркое — то жатва, то молотьба. Не только службу стоять — перекреститься времени нет.
Но деревня большая, что ни неделя, то приплод. Родительницы оставлены без молитв, младенцы не крещены и не регистрированы. Дело к осени — времени свадеб, а кому венчать? Парашка Волкова, все родителям за крестьянской работой недосуг было отвести ее под венец, с ужасом обнаружила округлившийся живот и бросилась в ноги к матери. А та и впрямь затянула со свадьбой, знает, что виновата перед дочерью, а что делать? А ну как поп еще месяц не будет справлять требы? Срам на всю деревню…
Война пошла серьезная. Отец Феодосий через день ездил к архиерею, дабы укрепиться духом, поповские дочки боялись выйти на улицу и сидели целый день в дому, как в крепости, а дьячок тайно таскал святую воду и прыскал особо сильно орущих младенцев. Но кропи не кропи, прыскай не прыскай, а известно доподлинно: пока младенца с молитвой в святой купели не искупаешь, он кричать не перестанет. А у купели стоит попадья и кричит, что скорее умрет, чем допустит своевластие.
В разгар событий в крайней от озера огромной семье Анашкиных умерла престарелая бабушка Наталья. Умерла тихо, как вздох. Старушку обмыли, вложили в руки свечку, приготовили сухой клепанный гроб и… Священник отказался проводить на тот свет свою прихожанку. Мало того что умерла старушка без покаяния, так и похоронить по христианскому обычаю нельзя. Анашкиным некогда было плакать да причитать. По очереди обивали они порог упрямого священнослужителя, но тот был неумолим.
Конец августа, молотьба в полном разгаре, гречиха еще не убрана, со льном дел невпроворот, а Анашкины сидят в горнице вокруг стола, смотрят в лик бабушки да меняют свечки. Что делать? Не самим же читать псалтырь?
С первым петушиным криком попадья обычно выходила во двор по своей нужде. Петух прокричал, попадья накинула душегрейку, ощупью нашла дверь, а она не открывается, словно подперли ее чем-то снаружи. Попадья, кряхтя и ругаясь, вылезла через окно и обнаружила на пороге лежущую в открытом гробу бабушку Наталью. Бедная женщина только руками всплеснула, разбудила мужа, сына, двух дочек, и они все вместе, тяжело дыша и отдыхая каждую минуту, оттащили в предрассветной мгле бабушку назад на анашкинский двор.
Анашкины не удивились, внесли бабушку в дом и опять положили на стол с зажженной свечкой в руках, но к ночи повторили маневр.
Хорошо Анашкиным, у них пять мужиков, да парней около десятка, им гроб протащить — что пушинку. А каково поповскому семейству? Отец Феодосий только голосом могуч, сынку шестнадцатый годок, а попадья с дочками — жиры да сдобы. Им не только гроб — корзина с ягодами тяжела!
– Тащат… – шептала вечером деревня, когда анашкинские мужики бегом, ладно ступая в ногу, несли бабушку Наталью к дому священника.
– Везут… – злорадствовала деревня поутру, когда семья отца Феодосия, кряхтя и потея, везла гроб на маленькой тележке.Стойкость Анашкиных пришлась всем по нраву, и на третью ночь попадья обнаружила на своем пороге не только гроб, но и троих младенцев. Двое лежали рядом с гробом, а третьего мать положила в тенечек под липу, чтобы раннее солнце не припекло любимое чадо.
При появлении попадьи все младенцы принялись кричать как оглашенные. С Натальей просто, лежит себе тихо, ждет, когда понесут. Да и дорога известная. А трое чад, синие от натуги, – молока просят. И попробуй догадайся, кто чей, – все на одно лицо.
Матери быстро разобрались в своих детях, а на следующее утро попадья обнаружила подле гроба восемь орущих младенцев! Поповские дочки опять сбивали ноги, разносили младенцев по домам, но при всем их старании мать последнего, особенно звонкого, так и не сыскалась. Восьмой младенец оказался лишним, и попадья, злорадствуя, оставила его на анашкинском дворе рядом с гробом бабушки Натальи.
Лишним младенцем завладела Катенька Анашкина, смышленная десятилетняя девочка. Младенец сразу затих на ее руках, и о нем забыли. Не до младенца было Анашкиным.
Корсак вмешался в эту выдуманную или настоящую историю, предложив остроумный план: отправить матерей с младенцами в скит и попросить монахинь их окрестить. Катенька Анашкина, как опекун, поплыла с одним из младенцев и смогла незаметно передать Софье записку. Алешка, который остановился на постой у Анашкиных, заметил, что от бабушки Натальи не идет тяжелый дух, какой бывает от покойников. Бабушку провозгласили святой и отправились с гробом в крестный ход по деревне. Церковь смилостивилась и отпела ее. Луга, кстати, остались у крестьян.
Снова эпилог
И вот Сашка Белов выходит из-за угла, придерживая треуголку от ветра, и останавливается недалеко от меня под деревьями. Мундир поручика Преображенского полка ладно сидит на фигуре, движения его уверенны, взгляд заносчив.
— Сэры! Ну сколько можно торчать столбом в этом месте? Я думал, вы никогда не придете. Заблудились, что ли?
Да, это они, Алеша Корсак — мечтательный путешественник, и Никита Оленев — умница и поэт. Они обнимаются, хохочут радостно и уходят по улице Белинского. Но не навсегда…
Они вечны, дорогие моему сердцу герои, потому что они — сама молодость, потому что звучит еще их призыв: «Жизнь — Отечеству, честь — никому!».
Счастья вам, мои гардемарины!
Впервые за долгое время, закрыв книгу, заскучала по героям.
9,5/10
Издание дурацкое, 90-х годов, точки и запятые не везде проставлены, буквы пропущены, фу
Текст же замечательный
